Известность С. Г. Писахов снискал как автор изумительных, поистине неповторимых сказок. «Рассказывать свои сказки я начал давно. Часто импровизировал и очень редко записывал. Первая сказка „Ночь в библиотеке“ мной была написана, когда мне было 14 лет». Первая его опубликованная сказка «Не любо — не слушай…» появилась в 1924 г. в сборнике «На Северной Двине», издаваемом архангельским обществом краеведения. По своему характеру она так отличалась от традиционного фольклора, что составители сборника пустили её в печать без подзаголовка. Писахов решился дать сказку в сборник по совету Б. Шергина и А. Покровской, сотрудников московского Института детского чтения. Именно их поддержка помогла Писахову найти свой путь в литературе. Сказка «Не любо — не слушай» стала тем материнским ложем, из которого вышли ставшие знаменитыми «Морожены песни», «Северно сияние», «Звездный дождь». Писахов сразу нашел удачный образ рассказчика (Сеня Малина из деревни Уймы), от лица которого и повёл повествование во всех своих сказках. Сказки также публиковались в губернской газете «Волна» и краевой газете «Правда Севера». Но пробиться на страницы столичных журналов Писахову долгое время не удавалось. Лишь в 1935 году он сумел опубликовать несколько своих сказок в журнале «30 дней». Они вышли в 5 номере журнала под заголовком «Мюнхаузен из деревни Уйма». Теперь Писахов уже не терзался сомнениями по поводу «писать или бросить». «Когда сказки стали появляться в „30 дней“, меня как подхлестнуло». За короткое время (1935—1938 годы) этот популярный журнал Союза писателей опубликовал более 30-ти сказок Писахова. Словом, открыл сказочника именно этот журнал. Публикации в «30 дней» ускорили издание первой книги Писахова, которая вышла в Архангельске в 1938 г. А вскоре появилась и вторая книга (1940 г.). В эти книги вошло 86 сказок. Сказки Писахова — это продукт индивидуального писательского творчества. Народные по духу, они имеют мало общего с традиционной фольклорной сказкой. У чудес в сказках Писахова совершенно иная природа, чем у чудес народных сказок. Они порождены писательской фантазией и вполне мотивированы, хотя мотивировка эта не реалистична, а фантастична. «В сказках не надо сдерживать себя — врать надо вовсю», — утверждал писатель, понимая, что никаких строгих канонов у литературной сказки нет и быть не может. Один из излюбленных приёмов Писахова — материализация природных явлений (слова застывают льдинками на морозе, северное сияние дергают с неба и сушат т.д.) становится толчком для развития авторской фантазии во многих сказках. Это во многом определяет тот особый юмор, который так характерен для сказок Писахова: все, о чем говорится в них, вполне может быть, если в самом начале допустить существование таких овещественных явлений. В 1939 г., когда Степану Григорьевичу уже было 60 лет, его приняли в члены Союза писателей . Он мечтал о выходе книги в Москве. Перед войной в Москве, в Гизе подготовили книгу сказок Писахова, но она так и осталась в рукописи. Когда начались боевые действия, сказочная тематика отошла на второй план. Годы войны Писахов провел в Архангельске, разделяя со своими земляками все невзгоды тыловой жизни. Часто вместе с другими литераторами был желанным гостем в госпиталях. Из письма А. И. Вьюркову — московскому писателю, постоянному корреспонденту С. Г. Писахова в 40-е годы: «Время не ждёт, стукнуло 65. Была собрана юбилейная комиссия. Надо было подписать отношение в Москву для утверждения о разрешении юбилея. … Кому надо было подписать… — отменил. Просто запретил! И всё. Даже учительской пенсии нет, даже возрастной нет. Живу перевертываюсь… Порой хочется жить. Хочется дождаться конца погани — фашистов. На мне одежда расползается. Пальто донашиваю отцовское!… А я еще тяну, все еще как-то нахожу возможность оплатить обед, штопать одежду, утешаюсь мыслями: вычеркнуть юбилей смогли — вычеркнуть меня из существования могут. Вычеркнуть мои работы — картины, сказки… Врут-с! Не вычеркнуть!» После войны Писахов приносит в Архангельское издательство рукопись, состоящую из ста написанных им сказок. Её «два года перечитывали…» и наконец отобрали девять сказок. Эту маленькую книжечку, опубликованную в 1949 г., Писахов отослал И. Эренбургу с просьбой «помочь подтолкнуть в издании мои сказки». Но лишь в 1957 г. в издательстве «Советский писатель» появилась первая «московская» книга Писахова. К писателю приходит всесоюзная известность. 80-летие со дня рождения широко отмечают в Архангельске. Центральные и местные издания публикуют статьи о «северном волшебнике слова». Перу Степана Григорьевича принадлежат также интересные путевые очерки, рассказывающие об освоении Арктики, об экспедициях в Заполярье, заметки, дневники, опубликованные в большинстве своём после смерти писателя.

Писахов словно вышел на городскую улицу из древней русской сказки. У него было и обличье сказочное, он походил на сказочного волшебника: «Стоило заглянуть в его глаза, спрятавшиеся под кустистыми бровями, чтобы почувствовать: перед вами настоящий сказочник». Писахов не был типично «письменным» писателем, по его признанию, сочинять и рассказывать свои сказки он «начал давно, записывал редко». Особенности текстов Писахова обусловлены устностью, «аудиторностью» их рождения, долгое время сказки Писахова бытовали именно в устном его исполнении и в устных же слушательских пересказах. Первые отзывы о его творчестве были опубликованы не как о сказочнике, а как о художнике — в 1918 газета «Северный день» опубликовала статьи Л. Леонова «К предстоящей выставке картин художника Писахова» и «Поэт Севера». Лишь в 1924 в сборнике «На Северной Двине» были напечатаны его сказки из цикла «Северный Мюнхгаузен». В 1927 северные сказки в записи и с комментариями Писахова были опубликованы в альманахе «Советская страна». В 1938—40 в Архангельске вышли сказки Писахова в 2 книгах. В 1940 «Литературная газета» опубликовала материалы обсуждения сказок Писахова на конференции писателей.

Язык сказок Писахову, по его признанию, ближе, чем обычный литературный язык. Сказка — это школа освоения народного языка, его весомости, образности, значительности, «непраздности». О Писахове еще до войны свидетельствовали: «побасенки, напевки и говорушки цветут в каждой сказке». Но особенно любы сказочнику поговорки, которые, как говорил сам Писахов, норовисты: под руку подвертываются до поры до времени, зря не встрянут. Сказка — это и лирика, от склонности Писахова к лиризму; термин Писахова — «психоколорит» — относится не только к живописи, но и к сказке. А о творческой фантазии Писахова дают представление уже сами названия сказок — «Оглобля расцвела», «Месяц с небесного чердака», «На треске гуляли», «Брюки в восемнадцать верст длины», «Морожены песни», «Баня в море», «На Уйме кругом света».